«Жизнь взаймы»: цитаты из книги Эриха Марии Ремарка

Жизнь взаймы (нем. Geborgtes Leben) — роман немецкого писателя Эриха Марии Ремарка — является историей страсти и любви.

«Разум дан человеку, чтобы он понял: жить одним разумом нельзя. Люди живут чувствами, а для чувств безразлично, кто прав».

«Кто хочет удержать – тот теряет. Кто готов с улыбкой отпустить – того стараются удержать».

«Сострадание – плохой спутник, но еще хуже, когда оно становится целью путешествия».

«У меня такое чувство, будто я оказалась среди людей, которые собираются жить вечно. Во всяком случае, они так себя ведут. Их настолько занимают деньги, что они забыли о жизни».

«В стране, где деньгам дают ласкательные имена, никогда не будет фашизма».

 «Каждый мужчина, если он не лжет женщине, говорит глупости».

«Не всегда поступаешь правильно, сын мой. Даже если сам сознаешь. Но именно в этом иногда заключается прелесть жизни».

 «Мужество вовсе не равнозначно отсутствию страха; первое включает в себя сознание опасности, второе – результат неведения».

 «На самом деле человек по-настоящему счастлив только тогда, когда он меньше всего обращает внимание на время и когда его не подгоняет страх. И все-таки, даже если тебя подгоняет страх, можно смеяться. А что же еще остается делать?».

 «Должна же быть еще другая, не знакомая мне жизнь, которая говорит языком книг, картин и музыки, будит во мне тревогу, манит меня».

«Вам можно позавидовать. Вы ещё раз начинаете все сначала. Сохранив пыл молодости, но потеряв её беспомощность».

«Я буду стоять ещё у многих окон, – подумала она. – И это будут окна в жизнь!».

«Пути назад в любви нет. Никогда нельзя начать сначала: то, что происходит, остаётся в крови. Любовь, так же как и время, необратима. И ни жертвы, ни готовность ко всему, ни добрая воля — ничто не может помочь; таков мрачный и безжалостный закон любви».

 «Почему все они обязательно хотят изменить жизнь? – думала Лилиан. – Почему они стремятся изменить то, что помогло им некогда произвести впечатление на любимую женщину? Неужели им не приходит в голову, что они могут потерять эту женщину?».

«По-видимому, все решения, которые я принимаю в жизни, проходят под знаком фейерверков, – с горечью подумала она. – А может, все, что со мной случается, похоже на этот фейерверк – на потешные огни, которые тут же гаснут, превращаясь в пепел и прах?».

«Я не ухожу, Клерфэ. Просто иногда меня нет».

 «Я знаю, что умру, – думала она. – И знаю это лучше тебя, вот в чем дело, вот почему то, что кажется тебе просто хаотическим нагромождением звуков, для меня и плач, и крик, и ликование; вот почему то, что для тебя будни, я воспринимаю как счастье, как дар судьбы».

«Это – роскошь на грани разорения. Это – веселье на грани горя и риск на грани гибели. Будущего – нет. Смерть – не слово, а реальность».

«Некоторые люди уходят слишком поздно, а некоторые – слишком рано, надо уходить вовремя».

 «От судьбы никому не уйти, – сказал он нетерпеливо. – И никто не знает, когда она тебя настигнет. Какой смысл вести торг со временем? И что такое, в сущности, длинная жизнь? Длинное прошлое. Наше будущее каждый раз длится только до следующего вздоха. Никто не знает, что будет потом. Каждый из нас живет минутой. Все, что ждет нас после этой минуты, – только надежды и иллюзии».

 «Свобода – это не безответственность и не жизнь без цели. Легче понять, какой она не бывает, чем какая она есть».

«Место, где ты живешь, не имеет ничего общего с самой жизнью, – сказал он медленно. – Я понял, что нет такого места, которое было бы настолько хорошим, чтобы ради него стоило бросаться жизнью. И таких людей, ради которых это стоило бы делать, тоже почти нет».

«Неужели, чтобы что-то понять, человеку надо пережить катастрофу, боль, нищету, близость смерти?».

 «Жизнь – это парусная лодка, на которой слишком много парусов, так что в любой момент она может перевернуться».

«Почти ни один человек не думает о смерти, пока она не подошла к нему вплотную».

«Удерживающий – теряет».

«Жизни не надо смотреть в лицо! Достаточно ощущать ее».

«Люди живут чувствами, а для чувств безразлично, кто прав».

 «До самых простых истин доходишь иногда окольными путями».

«Фейерверк погас, зачем рыться в золе?».

 «Она изменилась так, как меняется девушка, с которой ты расстался, когда она была еще неуклюжим, несформировавшимся подростком, и встретился вновь, когда она стала молодой женщиной: эта женщина только что перешагнула через мистическую грань детства и, хотя еще сохранила его очарование, уже приобрела тайную уверенность в своих женских чарах».

 «Платье – это нечто большее, нежели маскарадный костюм. В новой одежде человек становится иным, хотя сразу это не заметно. Тот, кто по-настоящему умеет носить платья, воспринимает что-то от них; как ни странно, платья и люди влияют друг на друга, и это не имеет ничего общего с грубым переодеванием на маскараде. Можно приспособиться к одежде и вместе с тем не потерять своей индивидуальности. Того, кто понимает это, платья не убивают, как большинство женщин, покупающих себе наряды. Как раз наоборот, такого человека платья любят и оберегают. Они помогают ему больше, чем любой духовник, чем неверные друзья и даже чем возлюбленный».

 «– И почему эти стражи здоровья обращаются с людьми, которые попали в больницу, с таким терпеливым превосходством, словно те младенцы или кретины?».

 «Поверьте мне, – сказал Рихтер, – шахматы дают нашим мыслям совсем другое направление. Они так далеки от всего человеческого... от сомнений и тоски... это настолько абстрактная игра, что она успокаивает. Шахматы – мир в себе, не знающий ни суеты, ни... смерти. Они помогают. А ведь большего мы и не хотим, правда?».

 «Превысить скорость, данную людям, еще не значит стать богом. Говорят, что только человеческий мозг способен изобрести средства, с помощью которых человек превосходит свою собственную скорость. Это неправда. Разве вошь, забравшись в оперение орла, не превосходит сама себя в скорости?».

 «Мудрость всегда молода, – подумала она. – На свете множество декораций, игра никогда не прекращается, и тот, кто видел голые колосники во всей их ужасной наготе и не отпрянул в испуге, – тот может представить себе бесконечное количество сцен с самыми разными декорациями. Тристан и Изольда никогда не умирали. Не умирали ни Ромео и Джульетта, ни Гамлет, ни Фауст, ни первая бабочка, ни последний реквием».

 «Каким неуклюжим становится человек, когда он любит по-настоящему! Как быстро слетает с него самоуверенность! И каким одиноким он себе кажется; весь его хваленый опыт вдруг рассеивается, как дым, и он чувствует себя таким неуверенным».

«Ведь все это одни слова. Ими жонглируешь, когда не хватает сил идти дальше; потом их снова забываешь. Они похожи на всплески фонтана: к ним прислушиваешься какое-то время, а потом начинаешь слышать то, что нельзя выразить словами».

 «Человек, которому предстоит долгая жизнь, не обращает на время никакого внимания; он думает, что впереди у него целая вечность. А когда он потом подводит итоги и подсчитывает, сколько он действительно жил, то оказывается, что всего-то у него было несколько дней или в лучшем случае несколько недель. Если ты это усвоил, то две-три недели или два-три месяца могут означать для тебя столько же, сколько для другого значит целая жизнь».

«В наши дни преувеличивают значение слова счастье, – сказал виконт де Пестр. – Существовали эпохи, когда это слово было вообще неизвестно. Тогда его не путали со словом жизнь».

«Свобода – это не безответственность и не жизнь без цели. Легче понять, какой она не бывает, чем какая она есть».

---

---

---

---